Этот сайт открыт в 2006 году. Сначала он был виртуальным общественным проектом, а с 2009 года обрел статус официального. Его участников, живущих в разных городах и даже в разных странах, объединила любовь и глубоко личностное отношение к творчеству Андрея Александровича Миронова — светлого человека, гениального русского актера, которого уже более двадцати пяти лет нет с нами, и кто, тем не менее, не потерял ни известности, ни популярности. Напротив: с каждым годом осознание уникальности его личности и таланта растет.
Весь материал собран участниками проекта: оцифрованы ТВ передачи, записи с пластинок и CD, кадры из фильмов; отсканированы фотографии из журналов, газет и книг (более 500); собран наиболее детальный и полный список фильмов и фильмов-спектаклей (61), театральных спектаклей (30), телевизионных передач и видео-материалов с участием Андрея Миронова, а также песен в его исполнении (более 120).
Мы хотим дать возможность посетителям сайта общаться между собой, обмениваться материалами (тексты, аудио, видео), обсуждать творчество Андрея Миронова, ибо пока артиста помнят — он жив.
Все материалы сайта имеют законных владельцев и предназначены для некоммерческого использования. Ссылка на сайт при их использовании обязательна!
Пресса об Андрее Миронове Рецензия. «Горе от ума»., 1988, авторы: Владимирова З. -
«Прошло незамеченным».
Журнал «Театр» №3, 1988 г.
Жизнь спектаклей непредсказуема. Те, которые на премьерах вызывали бурные реакции, споры, пафосные критические оценки, со временем как бы амортизируются, иссякают, а то и вовсе становятся пародией на бывшую собственную художественную значимость. А случается и наоборот: спектакли, скромно прозвучавшие по началу, со временем набирают дыхание, раскрываются и становятся настоящими произведениями искусства.
…Возвращаясь к Грибоедову 70-х, отмечу с особенным удовольствием, что на спектакле Театра сатиры я «подорвалась» в наибольшей степени - материала для разбора критического он мне не дал. Конечно, это разочарование в кавычках: прекрасно, что можно десять лет содержать спектакль в его лучшем качестве и почти в том же, что на премьере, составе участников, которые все играли с полной отдачей. Тем удивительней мне было читать залихватский, совершенно без надобности введенный в статью о другом пассаж В. Оренова(Театральная жизнь» №18/84): «Помните мрачноватый грибоедовский спектакль Театра сатиры, где драматург почему-то оказывался похожим на Гоголя, Фамусов на Городничего, Чацкий на Хлестакова, а режиссер на влюбленного в Мейерхольда артиста театра Корша?» По-моему, не очень прилично это - бросаться такими обвинениями, их не аргументируя, тем более, что память автора явно подводит: вряд ли кто вспомнит о «Горе от ума» Театра сатиры что либо подобное. Зато свидетельств обратных хватает, о спектакле писали много и даже его критиковали, да только не за это.
Тогда отмечали поэтическую интонацию этого «Горя», отмечали, что грибоедовская сатира тяготеет в нем к высокой романтической иронии, что план спектакля расширен за счет своеобразного «бала манекенов», справляемого на всех этажах фамусовского дома (лукавая параллель с персонажами еще живыми), о том, наконец, как затрепетали, забегали все эти «уроды с того света», почуяв в Чацком «мечтателя опасного».
Меня же больше всего поразило другое, прежде в настоящем смысле не уловленное: первозданность восприятия режиссером комедии. Словно «Горе от ума» - только что написанная, «с колес» доставленная в театр пьеса, и потому событие, потрясшее Фамусова и компанию, должно быть воспроизведено сценически «от а до я», без расчета на то, что зритель «все знает». А коль скоро сюжет построен на любви Чацкого к Софье, то любовь и становится двигателем действия. Отсюда все: и тяжкое личное крушение героя, с трудом и мукой осознающего, сто Софья, его единственная здесь союзница, человек его веры и его взглядов, переметнулась в противоположный лагерь; и обострившееся по этой причине зрение Чацкого, заново постигающего, кого и что она ему прдпочла; и его язвительные в их адрес a parte, еще более неотразимые от того, что бросаются мимоходом, словно и критики эти люди недостойны. Да, Чацкому не до них, зато им до него, затесавшегося в их среду в качестве невольного соглядатая. И когда, сгрудившись в проемах синего левенталевского зальчика, внимают они - уехавшие и оставшиеся - последнему монологу Чацкого ( то ли они возникли в его разгоряченном мозгу, то ли он им пригрезился со своим мечом карающим), понимаешь, что «сила свежая» свой удар нанесла, и от него «сила старая» не вдруг оправится.
Но спектаклю этому вернее всего пришел конец, как и многим другим спектаклям Театра сатиры, из-за разыгравшейся прошлым летом трагедии. Потеря одного за другим таких актеров, как А.Папанов и А. Миронов, сотрясла все здание театра, оставила без репертуара. Но если А. Папанов, бессменный Фамусов спектакля, в большей степени успел «сказаться» творчески, то А. Миронов ушел, будучи в расцвете сил, на пороге новых свершений; кто знает, сколько невоплатившихся образов унес он за собой.
А он бал самым грустным, чувствительным Чацким, какой когда-либо выходил на подмостки. Дорогой ценой оплачивал его герой впечатления этого безумного дня («Душа здесь у меня каким-то горем сжата, и в многолюдстве я потерян, сам не свой»), велика была потрясенность зрелищем человеческой низости, ему открывшейся и превзошедшей все ожидания. Десять лет жизни спектакля этого Чацкого не состарили - созранилась вся свежесть красок, вся острота проживания актером предлагаемых обстоятельств комедии, далеко не комедийных для его героя, вся мера горя и вся мера ума, присущих Чацкому, каким он увиделся бессменному исполнителю роли.
Сказать по правде, я рада, что мне удалось в самый канун этих печальных событий вновь встретиться в этом спектакле с «серьезным» Мироновым, которого я предпочитала любому другому. С Мироновым, запомнившемся подростком Холденом из повести Сэлинджера «Над пропастью во ржи», фришевским Дон Жуаном, Всеволодом Вишневским, Фигаро, Хлестаковым, Жадовым, Грушницким, Фарятьевым, Мэкхитом, Лопахиным, Кеннеди. К сожалению (не знаю, можно ли употреблять это слово, говоря о Миронове, который и в других своих проявлениях был превосходен), его драматический репертуар в какой- то момент оказался несколько потеснен успехами на поприще «чистой» комедии, где он с первых же шагов стал безусловным лидером по части эксцентрики, юмора, мастерского пользования словом, произнесенным или пропетым, головоломных трюков, исполняемых без каскадера, шикарной манеры держаться на сцене и на экране, галантного стиля, во владении которым его вряд ли кто превзошел.
Многие так и считали: его дело - легкий жанр, на роли иного плана ему не след и замахиваться. Конечно, этот взгляд не верен, он сужал диапазон творческих возможностей Миронова, Который самые свои пронзительные, за сердце хватающие образы создал на драматической сцене. Но хотелось сказать свое слово и там и там, всюду поспеть, не упустить не одного шанса сыграть что-либо,в чем есть хоть крупица правды.
Что такое смерть в сорок шесть лет, когда на все еще хватает сил, когда планы, мечты, сладостное предвкушение того, что будет сделано завтра и послезавтра, переполняет художника? С одной стороны, безусловно следствие неутолимой творческой жажды, страстного желания выразиться и том, и в другом, и еще в чем-то, что давало хоть малую возможность для этого; все равно - в качестве ли актера, или режиссера, в песне ли , в поэзии. С другой стороны, как ни грустно это констатировать в отношении такого артиста, - и результат растраты отпущенного «от бога», невероятных перегрузок, которых можно было избежать.
А мы не удержали, а мы не предостерегли, не проследили с должной пристальностью за тем, как развивается художник. И как сохранить этот редкостный дар для более принципиальных свершений. Не знаю, как кто из коллег, а я ощущаю и свою вину в том, что случилось непоправимое.
|
|